Difference between revisions of "Новый либертарный манифест (Конкин, Сэмюэль Эдвард)/I. Государственность. Наше положение"

Latest revision as of 01:28, 24 August 2012

Template:Отексте

Глава 1. Государственность. Наше положение.

Мы находимся под принуждением таких же человеческих существ, как и мы. Поскольку у них есть возможность избежать этого, мы тоже не обязаны оставаться в таком положении. Принуждение аморально, неэффективно и не является необходимым для человеческой жизни и достижения целей. Те, кто предпочитает бездействовать, в то время как на них паразитируют их соседи, свободны в своём выборе. Этот манифест для тех, кто выбрал другое – оказывать сопротивление.

Чтобы сражаться с принуждением, его нужно понять. Более того: то, за что идёт борьба, надо понимать так же хорошо как и то, против чего она идёт. Если ограничиваться только слепым реагированием на угнетение, то силы расходятся в разные стороны и растрачиваются неэффективно. Преследование же общей цели собирает противников вместе и позволяет сформировать согласованную стратегию и тактику.

С неорганизованным принуждением лучше всего справится непосредственная местная самооборона. И хотя рынок может создать крупномасштабные коммерческие предприятия, занимающиеся охраной и возмещением ущерба, со случайными угрозами насилия можно иметь дело только прямо на месте, разбираясь с каждым конкретным случаем^[1].

Организованное принуждение требует организованного противодействия (многие мыслители уже много раз приводили превосходные аргументы в пользу того, что такая организация должна оставаться не больше чем скелетной структурой, которая бы обрастала плотью только в случае фактического противостояния, для того, чтобы предотвратить перерождение защитников в институт агрессии). Институциональное принуждение, развивавшееся в течение тысячелетий и пустившее корни мистицизма и иллюзий, глубоко вросшие в сознание жертв, требует грандиозной стратегии и катастрофического момента исторической сингулярности – революции.

Такой институт принуждения, централизующий безнравственность, управляющий грабежом и убийством, координирующий угнетение в масштабах, немыслимых для обычной преступности, существует. Это банда банд, мафия мафий, заговор заговоров. За последние несколько лет он уничтожил больше людей, чем все бедствия прошлого. За последние несколько лет он украл больше материальных ценностей, чем было произведено за всю предшествующую историю. В течение последних нескольких лет ради собственного выживания он ввёл в заблуждение больше умов, чем вся иррациональность предшествующей истории. Это наш враг – государство^[2].

Только в одном XX веке в войнах погибло больше людей, чем от любых бедствий в прошлом; налоги и инфляция украли больше материальных ценностей, чем производилось в прошлые века, а политическая ложь, пропаганда и, прежде всего, «образование» запутали больше умов, чем все суеверия, бытовавшие прежде. И всё же, несмотря на все преднамеренно созданные заблуждения и искажения фактов, в нити разума вплелись волокна сопротивления, из которых будет свита петля для государства – либертарианство.

Там, где государство разделяет и властвует, его противоположность, либертарианство, объединяет и освобождает. Где государство вносит путаницу, либертарианство вносит ясность; где государство скрывает, либертарианство выводит на чистую воду; где государство прощает, либертарианство обвиняет.

Вся философия либертарианства исходит из одного простого принципа: инициируемое насилие или угроза насилием (принуждение) неправильно (аморально, пагубно, плохо, совершенно непрактично, и т. п.) и недопустимо. Но ничего более^[3].

Либертарианством, развивавшимся до настоящего времени, была обнаружена проблема и определено решение: государство против рынка. Рынок – это сумма всей добровольной человеческой деятельности^[4]. Если человек действует, не принуждая других, то он является частью рынка. Таким образом экономика стала частью либертарианства.

Либертарианство исследовало природу человека, чтобы объяснить его права, вытекающие из принципа отрицания принуждения. Из этого принципа непосредственно следует, что человек (женщина, ребёнок, марсианин) имеет абсолютные права на свою жизнь и другую собственность – и никаких прав на чужую жизнь или собственность. Таким образом объективная философия стала частью либертарианства.

Либертарианство поставило вопрос: почему человеческое общество на данный момент не является либертарным, а обрело государство, его правящий класс, его уловки. И доблестные историки прилагают усилия, чтобы открыть истину. Таким образом исторический ревизионизм стал частью либертарианства.

Психология, особенно разработанная Томасом Сасом как контрпсихология, была горячо принята либертариями, желающими освободить себя не только от оков государства, но и от самозаточения. В поисках вида искусства для выражения ужасающего потенциала государства и представления множества перспектив свободы, либертарианство обнаружило, что этим уже занимается фантастика.

В сферах политики, экономики, философии, психологии, истории и искусства поборники свободы узрели нечто целое, соединяющее их сопротивление с другими, и, как только к ним пришло осознание этого, они объединились. Так либертарии превратились в движение.

Осмотревшись, либертарное движение обнаружило проблему. Всюду наш враг, государство: в океанских глубинах, на военных базах в пустыне, на далёкой поверхности луны, в каждой стране, народе, племени, нации, и… в каждом индивидуальном сознании.

Кто-то искал немедленного союза с другими противниками правящей элиты для свержения нынешних правителей государства^[5]. Кто-то стремился к немедленной конфронтации с представителями государства^[6]. Кто-то гнался за сотрудничеством с людьми у власти, которые предлагали меньшее угнетение в обмен на голоса избирателей^[7]. Кто-то углубился в долгосрочное просвещение населения, чтобы построить и развить движение^[8]. Повсюду возникали либертарные альянсы активистов^[9].

Государственные элиты не собирались уступать награбленное и возвращать собственность своим жертвам при первых признаках сопротивления. Их первая контратака использовала антипринципы, уже внедрённые испорченной кастой интеллектуалов: пораженчество, трусость, минархизм, коллаборационизм, градуализм, моноцентризм и реформизм – включая занятие государственных постов с целью «улучшения» государственничества! Все эти антипринципы (отклонения, ереси, саморазрушительные противоречивые догмы, и т. п.) будут разобраны позже. Худшая из них всех – партократия, антиконцепция осуществления либертарных целей государственными методами, в частности – посредством политических партий.

«Либертарная» партия была второй развязанной против едва оперившихся либертариев контратакой государства. Сначала она воспринималась как абсурдный оксюморон^[10], затем стала армией оккупантов^[11].

Третьей контратакой стала попытка купить основные либертарные учреждения (не только партию), предпринятая одним из десяти самых богатых капиталистов в Соединённых Штатах, чтобы управлять движением так же, как другие плутократы управляют всеми другими политическими партиями в капиталистических государствах^[12].

Эти государственнические контратаки с целью разложить либертарианство привели к отколу «левой» части движения и безнадёжному параличу других. По мере того, как нарастало разочарование «либертарианством», разочарованные стали искать решения этой новой проблемы, как с государством, так и без него. Как не оказаться марионеткой в руках государства и его правящей элиты? То есть, спросили они, как нам избежать отклонений от пути к свободе, когда мы знаем, что есть больше чем один путь? Рынок имеет много путей к производству и потреблению товара, и ни один не является точно предсказуемым. Так что даже если кто-то и говорит нам, как перейти из нынешнего положения (государственности) к цели (свободе), откуда нам знать, что это наилучший путь?

Некоторые уже начали эксгумировать старые стратегии давно умерших движений, движений с другими целями. И новые пути, конечно, тоже предлагаются – вернуться назад к государству^[13].

Предательство, спонтанное или запланированное, продолжается, чего быть не должно.

Хотя никто не может предсказать последовательность шагов, которые безошибочно приведут к достижению свободного общества для сознательных индивидов, можно устранить одним махом все те, которые не будут способствовать прогрессу свободы, а неуклонное применение принципов рынка наметит территорию для продвижения. Без сомнения, не существует «единственно верного пути», одной прямой линии к свободе. Но есть множество линий, пространство, полное линий, которые приведут либертария к его цели – свободному обществу. И это пространство можно описать.

Когда цель поставлена и путь обнаружен, необходима лишь человеческая активность для перехода отсюда туда. Прежде всего, этот манифест призывает к такой активности^[14].

Примечания

1. ↑ Этой догадкой я обязан Роберту Лефевру, хотя мы и приходим в итоге к разным выводам.
2. ↑ Спасибо Альберту Дж. Ноку за эту фразу.
3. ↑ Современное либертарианство лучше всего описано в работе Мюррея Ротбарда «К новой свободе», которая, каким бы новым ни было издание, всегда выглядит несколько устаревшей. Изучать либертарианство по одной книге – это всё равно что рассказывать обо всех видах музыки на примере одной песни.
4. ↑ Cпасибо Людвигу фон Мизесу.
5. ↑ Радикальный Либертарный Альянс (Radical Libertarian Alliance), 1968–71 гг.
6. ↑ Студенческое Движение Либертарного Действия (Student Libertarian Action Movement), 1968–72 г., впоследствии возродилось в качестве предшественника Движения Либертарных Левых.
7. ↑ Граждане за Преобразованную Республику (Citizens for a Restructured Republic), 1972 г.; составлено членами Радикального Либертарного Альянса, разочаровавшимися в революции.
8. ↑ Общество за Индвидуальную Свободу, 1969–89 г. (сейчас объединилось с Либертарным Интернационалом в Международное Общество за Индивидуальную Свободу – International Society for Individual Liberty). Также Рэмпарт Колледж (сейчас не действует), Фонд Экономического Образования (Foundation for Economic Education) и Институт Свободного Предпринимательства (Free Enterprise Institute), которые существовали ещё до взрывного роста либертарной популяции в 1969 году.
9. ↑ Главным образом, Калифорнийский Либертарный Альянс, 1969–73 г. Название до сих пор используется при проведении конференций, а также в Великобритании.
10. ↑ Первая «Либертарная» партия была основана Габриэлем Агиларом и Эдом Батлером в Калифорнии в 1970 г. и служила лишь прикрытием, чтобы получить доступ к СМИ (Агилар, будучи галамбошианцем, был стойким противником политики). Даже нолановская «Либертарная» партия была пренебрежительно высмеяна Мюрреем Ротбардом в первый же год её существования.
11. ↑ «Либертарная» партия, которая временами была представлена по всей стране и в 1972 г. выдвинула кандидатуры Джона Хосперса и Тони Натана на посты президента и вице-президента, была основана Дэвидом и Сьюзен Ноланами в декабре 1971 г. в Колорадо. Дэйв Нолан был массачусетским членом МАС (Молодёжь Америки за Свободу – Young Americans for Freedom), который покинул МАС в 1967 г. и пропустил кризис 1969 г. в Сент-Луисе. Он оставался консерватором и минархистом к моменту выхода первого издания этой книги.
    Хотя Ноланы, как и прочие ранние организации и кандидаты, были в общем-то безвредны, дебаты о «партийном вопросе» начались немедленно. New Libertarian Notes весной 1972 г. выступил против концепции «Либертарной» партии, что послужило началом дискуссии между Ноланом и Конкиным прямо накануне выборов (NLN 15).
    К президентской кампании 1980 г. лидерство в «Либертарной» партии перешло от Ноланов к Эду Крейну и его кандидату Эду Кларку, которые проводили мощную, обильно финансируемую традиционную избирательную кампанию.
12. ↑ Чарльз Г. Кох – нефтяной миллиардер из Уичито – с помощью своих связей, фондов, институтов и центров с 1976 по 1979 гг. купил, создал или «вошёл в долю» в следующем: Мюррей Ротбард и его Libertarian Forum; Libertarian Review (у Роберта Кефарта) редактируемое Роем А. Чайлдзом; Студенты за Либертарное Общество (Students for a Libertarian Society) основанные Милтоном Мюллером; симпатизирующий Ротбарду Центр Либертарных Исследований (Center for Libertarian Studies) и Джо Педен; Inquiry под редакцией Вильямсона Эверса; Иститут Като; и прочие фонды, организации и институты Коха. В совокупности названные «Осьмикохом» (Kochtopus) в первом номере New Libertarian (февраль 1978 г.), они впервые подверглись нападкам в печати со стороны Эдит Эфрон в консервативно-либертарном издании Reason, одновременно с нападками на «анархический» заговор. Движение Либертарных Левых отмежевалось от антианархического бреда Эфрон, но поспешило поддержать её критику растущего моноцентризма в движении.
    В 1979 г. на съезде в Лос-Анджелесе Осьмикох захватил контроль над «Либертарной» партией (ЛП). Дэвид Кох, брат Чарльза, в открытую заплатил полмиллиона долларов, чтобы стать кандидатом в вице-президенты.
13. ↑ Мюррей Ротбард порвал с Осьмикохом вскоре после съезда ЛП в 1979-м, и большинство его союзников были вычищены, как Вильямсон Эверс из Inquiry. Центр Либертарных Исследований был снят с финансирования фондом Коха. Libertarian Forum начал атаковать Коха. Ротбард и молодой Джастин Рэймондо создали новую «радикальную» фракцию Либертарной Партии (первая была пущена в ход основателями Нового Либертарного Альянса (НЛА) в 1972–74 гг. с целью привлечения новых участников и для разрушения партии изнутри).
    Тем временем Ротбард выступил с вопросом «Сэм Конкин прав?» в своей речи в июле 1980 г. на ужине Радикальной фракции в округе Ориндж, стратегией Радикальной фракции объявлено реформирование Либертарной партии с использованием тактик «новых левых» и нео-марксистов.
14. ↑ Я надеюсь, будущие издания смогут опустить это примечание, но в настоящем историческом контексте является жизненно важным показать, что либертарианство предназначено не только для самых «продвинутых» или просвещённых элементов в Северной Америке, возможно типичным представителем которых является молодой, белый, много читающий компьютерный консультант, равно как феминистка (и половина детей). Только самый свободный рынок может спасти «второй» и «третий» миры от тяжёлой бедности и разрушительных стереотипов. Принудительные попытки поднять стандарты производства и соответствующее культурное понимание вызывают обратную реакцию и регресс: примером этому могут служить Иран и Афганистан. В основном, государство заинтересовано в хорошо обдуманном подавлении человеческих усилий по улучшению своего положения.
    Квази-свободные рынки, такие как свободные порты Гонг-Конга, Сингапура и, в прошлом, Шанхая, притягивали потоки вертикально-мобильных предпринимателей с высоким уровнем мотивации. Невероятно хорошо развитый чёрный рынок Бирмы уже имеет целостную экономику и нужается только в либертарном осознании, чтобы выгнать Не Вина с армией, усилить торговлю и быстро ликвидировать бедность.
    Сходные наблюдения возможны для относительно развитых чёрных рынков и разрешённых полу-свободных рынков во «втором мире» советской оккупации (в таких странах как Армения, Грузия), и для русской контрэкономики («[продажа] налево»).
    Примечание ко второму изданию: К сожалению, это примечание всё ещё необходимо.
    Примечание к третьему изданию: С коллапсом коммунизма, возможно, необходимость уменьшилась, но оно всё ещё здесь!